"Мама, а Бог - абхаз?": блокадный Ткуарчал и его герои
© Foto / фотоальбом "Аиааира"
Подписаться
Ирма Цулукия сейчас работает в Парламенте республики, а 30 лет назад состояла в Союзе молодежи и 14 августа 1992 должна была отправиться в долгожданную командировку. О войне, блокаде, страхах, обидах и выводах она рассказала корреспонденту Sputnik.
"Я впервые военные кадры посмотрела в День Победы в прошлом году, и то у меня ничего не получилось. Я не хочу сегодня ничего вспоминать. Не потому, что я предаю память, это просто невозможно", - с ходу признается Ирма.
Она принесла с собой пару листов, в них самые важные воспоминания и имена людей. Это чтобы не забыть рассказать о матери близкой подруги, соседке, сверстницах-медсестрах, волонтерах.
Sputnik
Командировка на войну
Когда в Абхазию вошли войска Госсовета Грузии, Ирме было 28. Она работала в Союзе молодежи, а 14 августа должна была улетать в командировку в Москву, США и Германию. Перед отъездом девушка решила навестить родителей в Ткуарчале.
14 августа, пятница. Отец вернулся с работы и сообщил о начале войны, вспоминает Ирма.
"Война для меня началась со смерти друга, Даура Гогуа. Он руководил телефонной станцией в Ткуарачале. Когда повредился кабель в районе Акуаскьа, его нужно было срочно восстановить, и он туда поехал. Мы все, и он сам, знали, что он не вернется. Он шел на верную смерть. Он не вернулся, его убили. Тогда для нас окончательно началась война", - говорит она.
По словам Ирмы, на фронт она не пошла осознанно, считала, что не обучена и будет только обузой, поэтому решила идти помогать в Ткуарчалском госпитале.
Блокада
Ткуарчал стал блокадным практически сразу. Одновременно он стал убежищем для сотен беженцев из восточной Абхазии. Женщины, дети, старики без вещей, запасов еды приехали, чтобы выжить.
Население Ткуарчала сейчас чуть более пяти тысяч человек. До войны в районе проживало более 20 тысяч человек, а во время войны население увеличилось до 30 тысяч. В книге Леонида Черкезия "Ткуарчал: 413 дней блокады" говорится: "…на душу населения с начала войны приходится около четырех килограммов муки, в день же – около 30 граммов…".
По словам Ирмы, ее семье повезло – благодаря запасливости мамы в семье пачками хранились хозтовары, закрутки. Запасы спасли не только семью, но и многих беженцев. Ирма вспоминает, что иногда обманывала родителей и уносила свою порцию завтрака в госпиталь.
"А еще у нас дома жили маленькие дети, племянники. Отец выдавал им сахар и говорил: "Я так боюсь, что они испытают голод и это останется на всю жизнь", - говорит она.
- А что первое приходит на ум при упоминании блокады?
- Блокада – это караван на стадионе в Ткуарчале. Он состоял из камазов, открытых, без крыши, чтобы больше людей вмещалось. Пожилые люди, плачущие дети – многие из них больше никогда не вернулись.
- Какое-то время я работала в штабе, составляла списки для отправки из Ткуарчала. Однажды ко мне подошел мужчина, в руках у него были золотые украшения. Он протянул мне руку и сказал, что отдаст все, лишь бы я отправила его детей. Я ему говорю: "Что вы делаете, как же дальше будете жить?" Конечно, я не взяла золото.
Гуманитарка
- "Гуманитарка – это очень плохое слово", - без запинки выдает Ирма.
На вопрос "почему", женщина объясняет – такая медвежья услуга делает человека паразитом, к этому привыкать нельзя.
- Ну, так война ведь была.
- Даже когда была война, зима, холод, блокада, начала поступать эта помощь и нас загнали в тиски – тебе показывают, что у тебя есть еда, но четко дают понять, что поставки могут прекратиться в определенных условиях. Помню, на очередном митинге Давид Пилия предложил людям отказаться от этой помощи. Были те, кто готов был отказаться от нее, продемонстрировать, что ни за какую гуманитарку мы на колени не встанем. В итоге мы приняли ее, потому что было неабхазское население, которому нужна была помощь. Но при необходимости мы бы отказались.
О людях и знаках
Ирма утверждает, что не сталкивалась на войне с человеческими пороками. По ее словам, когда кинули клич "Все для фронта", жители города, не раздумывая, сдавали все, что имели – вещи, еду, урожай и даже золото.
"Прошло уже 30 лет, но у меня перед глазами картина – перед нами жила семья Дусико Квеквескири, двое маленьких детей, муж на фронте. Когда начали собирать кто что имел, она сняла свое единственное обручальное кольцо и отдала. Никогда я не забуду этого", - говорит она.
И еще о человечности. Ирма вспоминает, как однажды в госпитале начался артобстрел. Она и другие девушки стали спускать в подвал раненных бойцов. Пока она спускала вторую "партию", встретила на ступеньках первую.
"Смотрю поднимаются те, кого я спустила. Говорю им, вы куда, а они – а ты задержалась, мы за тобой поднялись. Это было очень трогательно. Поэтому я считала для себя предательством переезд из Ткуарчала в Гудауту. Как я могла бросить, я ведь была нужна, это было исключено. В госпитале мы сдавали кровь, убирали за раненными, стирали, кормили, не сидели просто так", - объясняет она.
Ирма Цулукия
© Foto / предоставила Ирма Цулукия
А еще Ирма вспоминает военный Новый год. Говорит, что запомнила его, потому что в тот день потеряла свое любимое кольцо, подаренное мамой после окончания школы.
"Я поднималась по горке, лежал снег, оно у меня выпало. Я не сказала об этом дома. Через 40 дней оно нашлось, снег растаял, и соседка нашла. Я тогда подумала, что это знак и мы точно выиграем", - говорит она. Кольцо все же потерялось. После войны его вместе с кошельком вытащили из сумки. Но Ирма больше не искала знаков.
Сны
- А что вам снилось во время войны?
- Однажды привезли обугленные трупы. Восемь трупов лежало в поликлинике, среди них друзья детства. Как я вообще могла на них посмотреть? Я неделю не могла заснуть, закрывала глаза и видела их. Еще однажды приснилось, когда умер Закан Маршания. Мне приснилось, как будто я его встретила в Эшере и сказала: "Закан, я знала, что ты жив". Он ведь долгое время был в списках без вести пропавших. Об этом рассказала знакомому, и он мне сказал, что они его действительно потеряли в Эшере. Я до сих пор верю, что он жив, хоть убейте меня, потому что он мне сказал: "Как ты могла подумать, что я умер?".
Война снилась еще долго, признается Ирма. А в сны она верит.
"Сейчас не снится мне война и слава Богу. Не хочу ничего вспоминать", - повторяет женщина.
"Когда объявили о победе, я ничего не испытывала"
День Победы Ирма встретила в Гагре. 17 августа 1993 года она отправилась туда, чтобы сопровождать абитуриентов, которые поступили в уфимский университет. После Ирма хотела вернуться в Ткуарчал, но началось наступление и ей пришлось остаться в Гагре.
- "Я ничего не испытывала, когда объявили о победе", - признается бывшая блокадница. У девушки не было связи с Ткуарчалом, по радио передали, что большая часть группы "Скорпион", в которой воевал ее брат, погибла, а Ткуарчал и вовсе "сравняли с землей".
"Что я могла испытывать? Я боялась сойти с ума, это было самое ужасное чувство. Потом ребята рассказали мне, что все живы и здоровы. Только в октябре я попала домой. Вот такой у меня был День Победы. Мне кажется, никогда у меня не было такого тяжелого дня", - рассказывает она.
- А когда лично для вас закончилась война?
- Когда я приехала домой и поняла, что все живы. Хотя, не знаю…а война закончилась, да? Война не заканчивается в одночасье. Мы пытались держаться, не показывать переживаний, даже дети, но один из них все же однажды спросил: "Мама, а Бог - абхаз?"
© Foto / предоставила Ирма Цулукия
Через год у меня умер 63-летний отец – результат войны, через два года мой одиннадцатилетний племянник Нарсоу взорвал в руках патрон, обменянный в школе на карамель и погиб, семь лет назад умер брат, который ушел в 17 лет на войну. Как война закончилась, если из года в год мы теряли людей? – задает мне Ирма вопросы, на которые у меня нет ответов.
Обиды
Ирма говорит – война была неизбежна. Считает, что, если хоть что-то можно было бы изменить, Владислав Ардзинба ее бы предотвратил.
Она утверждает, что чувства ненависти к заингурским соседям у нее не осталось, только обида.
"Я всю войну хотела, чтобы кто-то из их представителей встал и сказал остановитесь, не убивайте. Всегда я пыталась это где-то вычитать. У меня было много друзей грузин, война разрушила дружбу, но не потому что они ушли на ту сторону, а потому что мы по-разному думаем. Да, у меня есть обида. Они могли повлиять на ход войны, это были чиновники высокого ранга. Они даже не попытались, и сегодня они это не осознали", - сказала она.
Я ни о чем не жалею, заявляет Ирма. По ее словам, повторись все сегодня, она бы все равно не стала выезжать из родного Ткуарчала. Хотя, признается, что опять же обидно, что "пока мы там выживали, люди уехали и наживались, сегодня припеваючи живут".
"Однажды я шла по проспекту и увидела обросшего молодого человека. Он мне говорит: "Ирма, ты меня не узнала? Помнишь, ты за мной ухаживала в госпитале". Потом я вспомнила его, уже не помню, как зовут, и тогда поняла, что вот они, дивиденды, самые большие. Кому нужна квартира, когда тебя помнят", - добавила она.
Выводы
Ирма говорит – дети должны знать всю правду о том, что было в 1992-м и 1993-м, а выводы пусть делают сами.
"Я не хочу, чтобы в наших молодых людях воспитывали агрессию, ненависть. Каждый должен прожить сам свою жизнь, у них есть факты, пусть сами делают выводы. Пока мы есть, мы должны говорить правду, не преувеличивая", - объясняет она.
- После всего пережитого вы боитесь смерти?
- Знаете, после того, как я потеряла столько близких людей, я не испытываю этот страх. Не хочу я умирать, чего лукавить, но прям страха нет. Это просто моя история. Мне обидно, что самые лучшие годы, осознанные были омрачены, мы просто выживали.
© Foto / предоставила Ирма Цулукия
Ирма считает, что жить войной – плохо. Нужно знать, уважать, но быть лучше, развиваться и не жить в трауре.
