https://sputnik-abkhazia.ru/20230929/dnevnik-poslevoennogo-rebenka-ili-triggery-1990-kh-1048033221.html
Дневник послевоенного ребенка, или триггеры 1990-х
Дневник послевоенного ребенка, или триггеры 1990-х
Sputnik Абхазия
Корреспондент Sputnik Абхазия на своем примере рассуждает, как Отечественная война повлияла на поколение, которое ее не застало. 29.09.2023, Sputnik Абхазия
2023-09-29T19:35+0300
2023-09-29T19:35+0300
2023-09-30T10:19+0300
в абхазии
колумнисты
абхазия
овна
история
30-летие дня победы и независимости абхазии
https://cdnn1.img.sputnik-abkhazia.info/img/07e7/09/16/1048149927_0:564:960:1104_1920x0_80_0_0_8f82f80ce4417bd08b148f470bc189e0.jpg
Нас принято называть "послевоенные". Нам тоже скоро 30, как и Победе, но в глазах "довоенных" мы все еще дети, потому что мы, к нашему счастью, не застали ужаса войны и не в полной мере ощутили лишения блокады.Действительно, мне, как моим трем старшим сестрам, не приходилось прятаться в подвалах, перемещаться из города в город в поисках наиболее безопасного места, жить долгое время без родителей, порой с совершенно посторонними людьми. Однако война сильно повлияла и на мою жизнь, постараюсь объяснить почему.Асмат Цвижба, SputnikГордость и обстоятельстваМладший ребенок в семье, я была окружена особой любовью родителей и трех старших сестер. Я появилась в семье, когда родителям было уже за 40. Родственники рассказывали, что окружающие недоумевали и удивлялись смелости мамы решиться на еще одного ребенка в такое сложное время.Я не была ничем обделена, несмотря на сложное время. Но только с возрастом я поняла, как эта стабильность давалась родителям.Сестрам пришлось сложнее. Из-за войны они были вынуждены сменить несколько школ, находиться вдалеке от родителей. Когда родилась я, старшая сестра была вынуждена доучиться в школе экстерном, маме нужно было работать.Две средние сестры учились в России. Семье пришлось продать все ценное, что чудом удалось сохранить после войны, но родители настаивали на получении достойного образования. Помню поникшие глаза мамы, когда мы выходили из переговорного пункта после разговора с сестрами. Это означало лишь одно – она прокручивала в голове всевозможные варианты, где в этот раз достать деньги.В первый класс я шла без мамы. С огромными сумками еды, в пахучем плацкарте она к началу учебного года ездила к сестрам, а меня в школу отправляли папа и старшая сестра, снабдив огромным букетом калл из сада соседки.Школьные воспоминанияДо школы я практически не говорила на родном абхазском, несмотря на то, что все члены семьи им владеют свободно. Не могу похвастаться филигранным литературным владением языка и сейчас, но всему тому, что я знаю, я обязана своей первой учительнице Анжеле Владимировне.Наш класс носил имя выпускниц нашей школы, совсем юных сестер Нанба и их тети Сангулия. Они, как и 85 остальных пассажиров, заживо сгорели в вертолете с беженцами, который был сбит над селом Лата 14 декабря 1992 года. Каждый год нас перед новогодними утренниками возили на место, где похоронены жертвы этой трагедии. Сотни людей в черном с портретами наших ровесников, совсем малышей, юных девушек и игрушками приходили на могилы. Эту картину вряд ли забудешь.Я все еще помню каждую строчку из отрывка стихотворения Константина Герхелия, которое мне доверили прочесть на траурном митинге. На русском оно звучит так.Перед младенцем кротким, даже волк –Cтановится разнеженным, как шелк.О, златопятый бог далеких предков,Неужто, отвернулся ты от нас?Зачем зловещею, кровавой меткойОтметил этот день и этот час?Все мое поколение наизусть знает песни военных лет, каждый год ко Дню Победы мы боролись за первенство в состязаниях по военной маршировке, попасть в команду было большой удачей.Соревнования проходили на площади Свободы у сгоревшего Совмина. Этот самый большой памятник войны со следами пуль и снарядов на стенах, останками мин и гранат, всегда манил подростков. По раздробленным винтовым лестницам мы забирались на самый верх, куда 27 сентября 1993 года водрузили флаг и откуда объявили об освобождении Сухума. Вот такое вот поствоенное развлечение.АвгустА потом был август 2008-го. Мне 13. Взрослые не отходят от телевизора, ежечасные новостные сводки все больше пугают, на экране незнакомые люди, дети плачут, и знакомые слова "Кодор", "Кодорское ущелье".Мама собрала сумку, наши документы, вещи первой необходимости. Мне страшно, куда я без мамы, даже в 13 я была очень к ней привязана. Решила – никуда без нее не двинусь, никто не заставит.Спустя много лет уже в университете я познакомлюсь с ребятами из Южной Осетии. Удивительно, что мы пытались кучковаться, возможно, потому что нас объединяла одна история, одна трагедия, один враг. Позже подруга-осетинка расскажет, как возвращалась домой и буквально ехала по трупам, которые еще не успели убрать с улиц, как ее отец возглавлял небольшую группу бойцов и как семья до последнего не знала, жив ли он.Позже мы все вместе будем бороться за право организовать в университете свое землячество, просто потому что кто-то, кто считал себя более важным и сильным, признанным большим количеством государств, считал, что мы таким правом обделены.Позже я в слезах выбегу из аудитории, в которой моя однокурсница пыталась доказать, что абхазы сами виноваты в произошедшем, а преподаватель утверждала, что лишь очевидец может знать правду.Я так не хочуЖурналистом я стала во многом из-за войны. Я всегда любила смотреть фронтовую хронику, мне не было сложно, у меня возникал лишь огромный интерес к происходящему – картинке, лицам, эмоциям, событиям.После 2008-го решила, что точно пойду на журфак и непременно буду военкором. В какой-то мере я даже завидовала этим фронтовым журналистам, ведь вот у них настоящая жизнь, интересная профессия, они всегда в гуще событий, в перманентной опасности, и я так хочу.Так я больше не хочу. Пусть война в моей жизни будет лишь из уст героев моих материалов. Чем старше, тем страшнее от мысли, что и мои дети будут "поствоенные".Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
https://sputnik-abkhazia.ru/20230726/skazki-o-voyne-chem-i-zachem-gruziny-opravdyvayut-svoe-porazhenie-spustya-30-let-1047090690.html
https://sputnik-abkhazia.ru/20230808/aktsiya-v-pamyat-o-zhertvakh-voyny-2008-goda-proshla-v-sukhume-1047378450.html
https://sputnik-abkhazia.ru/20230826/pyatnadtsat-let-spustya-kak-v-abkhazii-otprazdnovali-den-priznaniya-nezavisimosti-1047695815.html
абхазия
Sputnik Абхазия
media@sputniknews.com
+74956456601
MIA „Rosiya Segodnya“
2023
Асмат Цвижба
https://cdnn1.img.sputnik-abkhazia.info/img/102323/63/1023236389_0:0:1024:1023_100x100_80_0_0_1a2ec5ba7f93fd20f764dfc0de02bf36.jpg
Асмат Цвижба
https://cdnn1.img.sputnik-abkhazia.info/img/102323/63/1023236389_0:0:1024:1023_100x100_80_0_0_1a2ec5ba7f93fd20f764dfc0de02bf36.jpg
Новости
ru_AB
Sputnik Абхазия
media@sputniknews.com
+74956456601
MIA „Rosiya Segodnya“
Sputnik Абхазия
media@sputniknews.com
+74956456601
MIA „Rosiya Segodnya“
Асмат Цвижба
https://cdnn1.img.sputnik-abkhazia.info/img/102323/63/1023236389_0:0:1024:1023_100x100_80_0_0_1a2ec5ba7f93fd20f764dfc0de02bf36.jpg
колумнисты, абхазия, овна, история, 30-летие дня победы и независимости абхазии
колумнисты, абхазия, овна, история, 30-летие дня победы и независимости абхазии
Дневник послевоенного ребенка, или триггеры 1990-х
19:35 29.09.2023 (обновлено: 10:19 30.09.2023) Асмат Цвижба
Корреспондент Sputnik
Корреспондент Sputnik Абхазия на своем примере рассуждает, как Отечественная война повлияла на поколение, которое ее не застало.
Нас принято называть "послевоенные". Нам тоже скоро 30, как и Победе, но в глазах "довоенных" мы все еще дети, потому что мы, к нашему счастью, не застали ужаса войны и не в полной мере ощутили лишения блокады.
Действительно, мне, как моим трем старшим сестрам, не приходилось прятаться в подвалах, перемещаться из города в город в поисках наиболее безопасного места, жить долгое время без родителей, порой с совершенно посторонними людьми. Однако война сильно повлияла и на мою жизнь, постараюсь объяснить почему.
Гордость и обстоятельства
Младший ребенок в семье, я была окружена особой любовью родителей и трех старших сестер. Я появилась в семье, когда родителям было уже за 40. Родственники рассказывали, что окружающие недоумевали и удивлялись смелости мамы решиться на еще одного ребенка в такое сложное время.
Я не была ничем обделена, несмотря на сложное время. Но только с возрастом я поняла, как эта стабильность давалась родителям.
Моей маме, женщине очень гордой, пришлось совместить преподавание в колледже с торговлей, которой она никогда не занималась. Днем она забирала меня из школы, пешком по проспекту мы шли к оптовым складам, чтобы забрать товар для небольшого родительского магазина у дома. Склад мороженого был похож на морг, в нем было невыносимо холодно, успокаивала лишь мысль, что мне достанется заветный "Труффальдино" на палочке.
Сестрам пришлось сложнее. Из-за войны они были вынуждены сменить несколько школ, находиться вдалеке от родителей. Когда родилась я, старшая сестра была вынуждена доучиться в школе экстерном, маме нужно было работать.
Две средние сестры учились в России. Семье пришлось продать все ценное, что чудом удалось сохранить после войны, но родители настаивали на получении достойного образования. Помню поникшие глаза мамы, когда мы выходили из переговорного пункта после разговора с сестрами. Это означало лишь одно – она прокручивала в голове всевозможные варианты, где в этот раз достать деньги.
В первый класс я шла без мамы. С огромными сумками еды, в пахучем плацкарте она к началу учебного года ездила к сестрам, а меня в школу отправляли папа и старшая сестра, снабдив огромным букетом калл из сада соседки.
До школы я практически не говорила на родном абхазском, несмотря на то, что все члены семьи им владеют свободно. Не могу похвастаться филигранным литературным владением языка и сейчас, но всему тому, что я знаю, я обязана своей первой учительнице Анжеле Владимировне.
Молодая женщина с короткой стрижкой очень быстро разговаривала, так же быстро передвигалась по классу и сильно любила всех нас. В шесть лет я не замечала шрама на ее лице, он достался ей на фронте. Женщина, которая пыталась заставить сидеть нас за партой, покупала нам булочки в столовой и научила читать, еще несколько лет назад спасала жизни. Она никогда не рассказывала нам о своих подвигах, да и мы бы мало что поняли, но она научила нас ценить мир и историю.
Наш класс носил имя выпускниц нашей школы, совсем юных сестер Нанба и их тети Сангулия. Они, как и 85 остальных пассажиров, заживо сгорели в вертолете с беженцами, который был сбит над селом Лата 14 декабря 1992 года. Каждый год нас перед новогодними утренниками возили на место, где похоронены жертвы этой трагедии. Сотни людей в черном с портретами наших ровесников, совсем малышей, юных девушек и игрушками приходили на могилы. Эту картину вряд ли забудешь.
Я все еще помню каждую строчку из отрывка стихотворения Константина Герхелия, которое мне доверили прочесть на траурном митинге. На русском оно звучит так.
Перед младенцем кротким, даже волк –
Cтановится разнеженным, как шелк.
О, златопятый бог далеких предков,
Неужто, отвернулся ты от нас?
Зачем зловещею, кровавой меткой
Отметил этот день и этот час?
Все мое поколение наизусть знает песни военных лет, каждый год ко Дню Победы мы боролись за первенство в состязаниях по военной маршировке, попасть в команду было большой удачей.
Соревнования проходили на площади Свободы у сгоревшего Совмина. Этот самый большой памятник войны со следами пуль и снарядов на стенах, останками мин и гранат, всегда манил подростков. По раздробленным винтовым лестницам мы забирались на самый верх, куда 27 сентября 1993 года водрузили флаг и откуда объявили об освобождении Сухума. Вот такое вот поствоенное развлечение.
А потом был август 2008-го. Мне 13. Взрослые не отходят от телевизора, ежечасные новостные сводки все больше пугают, на экране незнакомые люди, дети плачут, и знакомые слова "Кодор", "Кодорское ущелье".
Мама собрала сумку, наши документы, вещи первой необходимости. Мне страшно, куда я без мамы, даже в 13 я была очень к ней привязана. Решила – никуда без нее не двинусь, никто не заставит.
День признания помню детально. Вот мужчины выбегают во двор и громко поздравляют друг друга, за ними следом соседка выносит холодный арбуз, быстро накрывается "поляна". На празднование в город не пустили: "Ты еще ребенок, там стреляют, опасно".
Спустя много лет уже в университете я познакомлюсь с ребятами из Южной Осетии. Удивительно, что мы пытались кучковаться, возможно, потому что нас объединяла одна история, одна трагедия, один враг. Позже подруга-осетинка расскажет, как возвращалась домой и буквально ехала по трупам, которые еще не успели убрать с улиц, как ее отец возглавлял небольшую группу бойцов и как семья до последнего не знала, жив ли он.
Позже мы все вместе будем бороться за право организовать в университете свое землячество, просто потому что кто-то, кто считал себя более важным и сильным, признанным большим количеством государств, считал, что мы таким правом обделены.
Позже я в слезах выбегу из аудитории, в которой моя однокурсница пыталась доказать, что абхазы сами виноваты в произошедшем, а преподаватель утверждала, что лишь очевидец может знать правду.
Журналистом я стала во многом из-за войны. Я всегда любила смотреть фронтовую хронику, мне не было сложно, у меня возникал лишь огромный интерес к происходящему – картинке, лицам, эмоциям, событиям.
В первый раз я увидела слезы отца именно во время просмотра хроники. Он закурил, сильно выругался и уже в коридоре услышала: "Каких ребят потеряли". Было страшно.
После 2008-го решила, что точно пойду на журфак и непременно буду военкором. В какой-то мере я даже завидовала этим фронтовым журналистам, ведь вот у них настоящая жизнь, интересная профессия, они всегда в гуще событий, в перманентной опасности, и я так хочу.
Так я больше не хочу. Пусть война в моей жизни будет лишь из уст героев моих материалов. Чем старше, тем страшнее от мысли, что и мои дети будут "поствоенные".
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
